Конец июня, против обыкновения, выдался холодным и дождливым. По утрам роса подолгу задерживалась на листве, грозя испортить нынешний урожай и сводя к ничтожности всякую попытку, переночевать на свежем воздухе. Если только Вы не хотели заполучить простуду. Греки, не привыкшие к затяжной прохладе, неловко кутались в длинные шали, доставая разноцветные полотна со дна сундуков, и двигались перебежками, высовываясь из домов лишь по необходимости или же для того, чтобы минуту-другую погреться на солнце. Оно временами показывалось из-за туч, с опаской заглядываясь, на ютившиеся у дороги разноцветные жилища. И снова надолго пряталось.
В этот вечер большое, раскрасневшееся зарево висело над городом. Полное безветрие наводило тоску, а напившиеся тучи, медленно приближавшиеся с севера, уже заслонили полнеба.
- Я предупреждаю последний раз, - груду тряпья, лежавшую под ногами, девушка быстро задвинула назад.
- Аннук, мы не хотим ссориться. - голос мужчины был слаще мёда, но ей почему-то отдавался пчелиным жужжанием, - Пятьдесят на тридцать честная сделка. Без меня и Мо затея бы провалилась, так что по любому выходит, что с тебя причитается.
- Ты за дуру меня держишь? - девушка нервно закусила губу, продолжая отступать назад. Рукоять ножа навязчиво щекотали бедро. Она уже тысячу раз пожелала о том, что вообще его достала, но делать было нечего.
- Я итак отдала вам больше, чем стоило. С такими помощниками еще удивительно, что я не сожгла дотла те дома у дороги, а только подпалило собственную одежду. И это ты говоришь мне, что я вам должна?
Аннук красноречиво опустила глаза. Дешевая зеленая юбка, раньше доходившая до земли, криво обрывалась ниже колен, украшенная огромной дырой, почерневшей по краям.
День выдался долгим. Селение без названия и особенных примет ничем не отличалось от всего прочего, что ей уже не раз и не два приходилось встречать в Греции. Положив руку на сердце, Аннук могла бы сказать, что приехав сюда впервые, уже знает каждую дорогу. И натыкаясь на очередной переулок, выстроенный по образцу всего, когда то уже виденного, ни капли не удивлялась.
Она провела в городке уже больше двух недель, когда монеты, завернутые в плотную ткань, подошли к концу, заставляя на время изменить планы и отложить отъезд. Тогда-то она и повстречала Гериона и Мо, околачивающихся возле базарных рядов. Судить о возрасте новых знакомцев она не бралась, однако предполагала, что обоим уже давно перевалило за тридцать. Они называли себя музыкантами, исполняя для покупателей нехитрые песенки и выживая за счет милостыни самых щедрых из них. Ей были нужны помощники, им деньги. Тогда казалось, что все складывается, как нельзя более удачно.
- Не упрямься. Просто отдай нам нашу долю, и расстанемся друзьями, - не отступал мужчина. Его голос зазвучал ближе. Аннук внезапно прошиб холодный пот. Она отвлеклась и не заметила, как он подошел. Оплошность эта, при других обстоятельствах, вполне могла стоить большего, чем несколько динаров.
- Я с тобой не ругалась Герион и отдала вашу долю.
Все происходившее сейчас было неприятным, но ожидаемым недоразумением. Аннук сделала ещё один шаг в сторону, таким образом, загораживая все, что находилось у неё за спиной. Сумка по-прежнему лежала на земле, и она ощутила, как жесткая материя дотронулась до ноги.
- Прекращай трепаться!!
Девушка дёрнулась, подаваясь назад, но было слишком поздно. Резкая боль прострелила затылок и она вскрикнула, когда шея последовала за рукой мужчины, схватившего её за волосы. «Я в беде». Мысль оформилась в мозгу Аннук уже после того, как она опустилась на одно колено, следуя за кулаком мужчины. Песчинки холодного камня врезались в кожу на колене, но этих неудобств она не замечала.
- Я же просил. Мы бы договорились, - Гериус был явно не доволен поведением напарника. Однако, это не помешало ему обойти девушку по дуге, пробираясь к сумке в которую она по инерции вцепилась влажными от страха пальцами.
- Аннук, ничего личного, ты же понимаешь. - он наклонился опасно близко, обдав её лицо горячим дыханием. От мужчины пахло смесью застарелого пота и сладким духом медовых лепешек, которые пекли на базаре. – Мы заработали эти деньги. Я, знаешь ли, не хотел бы, чтобы ты считала нас бандитами.
- Не буду. Мо, отпусти, мне больно.
После недолгого замешательства давление ослабло. Аннук нервно дернула кудрявой головой, отстраняясь от мужчин.
- Умница, что я тебе говорил? А, Мо? Девочка сама поняла, что была не права.
На данный момент «девочка» могла с уверенностью сказать, что поняла только одно. Никогда не выбирай слишком заброшенное место для того, чтобы делить деньги.
Бывшая рыночная площадь уже несколько лет стояла пустой, и ждать помощи было не от кого. Аннук быстро встала на ноги, не пытаясь помешать Гериону, с увлеченностью ребенка, копавшемуся в её вещах.
- Арес, взять!
Ей показалось, что Мо заорал мгновением раньше того, как она выкрикнула приказ. Большой бурый пес, до времени лежавший за разбитым фонтаном, выскочил вперед, сомкнув мощные челюсти на запястье мужчины. Воспользовавшись моментом, Аннук резко выхватила сумку из пальцев Гериона и кинулась прочь.
«Только не упасть, только не упасть».
Бежать в кромешной темноте сомнительное удовольствие. Именно поэтому она обычно предпочитала передвигаться иными способами. 
Раскинув руки на манер полёта, что со стороны должно было смотреться комично, но помогало избежать еще больших проблем, Аннук повернула направо, ныряя в проход между брошенными домами. Часть города, по которой она бежала, была необитаемой. Несколько лет назад, когда стоявший на возвышении храм Афины сполз к обрыву и погрузился на четверть в море (сейчас еще можно было разглядеть башенки постройки, неподалёку от берега), жрецы рассмотрели в этом божественное предзнаменование и, собрав свой скарб и жителей, спешно перебрались в другую часть поселения. Отныне район облюбовали бродяги, не имевшие за душой лишних монет, чтобы с удобством устроиться в таверне. Раз в год захаживали и богомольцы. Они торжественным маршем доходили до затопленного храма и, сохраняя строй в молчании возвращались в город. Узкие улочки, покрытые вперемежку соломой и выбеленным камнем, тянулись на несколько миль, кое-где уже карабкаясь вниз по обрыву. На берегу тёмного моря по утрам, как и встарь, собирались рыбаки и оставленные у берега лодки безмятежно качались на волнах.
Аннук в очередной раз свернула, не сбавляя скорости. В висках стучало и даже если обидчики, и увязались в погоню, правильно выбрав направление, она, скорее всего не смогла бы их услышать. Что заставляло бежать еще быстрее.
Улица закончилась внезапно. На пути выросло препятствие. Что-то, подвернулось под ноги, тело девушки вздрогнув от удара подлетело на месте. Аннук рухнула на землю, впечатываясь подбородком в выщербленный временем дорожный камень. Боль была столь резкой и неожиданной, что единственное, что она успела сделать - коротко вскрикнуть прежде, чем повалилась вперед, до крови сдирая выставленные вперед ладони.
Народная мудрость гласит: если Вам кажется, что ситуация хуже некуда. Не расслабляйтесь. Все может стать еще хуже.

...Имени старика не знал никто. Трижды в неделю он нес вахту у нового храма Афины, выстроенного в жилой части города, скромно протягивая морщинистую ладонь спешащим по своим делам грекам. Остальные четыре дня его видели на рыночной площади, на узкой улочке, соединяющий центр с окраиной, и, конечно, в самых злачных для бродяг и нищих местах, но никогда - за решеткой городской тюрьмы. Старик был мирным, и жители, поворчав о растущем количестве попрошаек, успокоились, даже здоровались с ним при встрече. Его милостыня едва насчитывала пару медяков в день, поэтому коллеги по ремеслу не трогали его, благодаря чему мужчина мог свободно перемещаться из опасной части города в безопасную и наоборот. Он был полуслеп, но зато хорошо слышал чужие тайны, обсуждаемые в самых темных и безлюдных уголках. А продать их и получить блестящие звонкие динары не так и сложно: кто обратит внимание на нищего, чье присутствие стало столь же привычным, как и статуя неизвестного божества с отбитой рукой на перекрестке.
В тот день старик решил пройтись длинным путем до своей спальни, состоящей из пары ящиков, латанного одеяла и крохотного навеса, где и чайке негде примоститься, не то что человеку. Впрочем, бродяга не жаловался. Его душевного настроя не омрачал ни накрапывавший дождь, ни даже дыра в кармане, сквозь которую он потерял единственную монетку. К чему переживать, полагал он, когда за интересные сведения ему совсем скоро могут неплохо заплатить. Хватит и на тарелку супа, и на буханку вчерашнего хлеба. Размышляя о еде и прислушиваясь к согласному урчанию в животе, мужчина доковылял до угла, завернув за который, стал свидетелем полета незнакомки в зеленой юбке. Лица старик не видел, силуэт был размыт, но цветную одежду и взметнувшиеся волной волосы слабые глаза сумели различить. Опираясь на сучковатый посох, он заспешил - насколько позволял ревматизм - к девушке и неловко засуетился рядом в попытке помочь ей подняться.
- Что же ты, доченька, смотреть надо под ноги, - для исхудавшего нищего преклонных лет хватка была неплохой. Он потянул Аннук - а это оказалась она - за руку, и спустя некоторое время они оба твердо стояли на земле. - Ты цела?
Большой мохнатый пес незнакомки сердито зарычал на старика, и он поспешно отпустил ее.
- Какая у тебя собака! У меня тут где-то было... - нащупав дыру, мужчина огорченно просунул в нее пальцы и вздохнул, - уже нету, прости. Не злись дружок, в следующий раз будет угощение, - на лице его светилась улыбка, но хитрый прищур глаз выдавал недобрые намерения, мгновенно распознанные Аресом. Пес наступил на ремень отлетевшей сумки и надрывался лаем, так что нищему пришлось сделать шаг назад, подняв ладони в миролюбивом жесте.
- Как зовут тебя, доченька? - решил сменить он тему, но тут вдалеке раздался колокольный звон, возвещавший о наступлении полудня. - Ты видела когда-нибудь представление бродячих артистов? Я слышал, в город приехала целая труппа, должны начать вот-вот. Пойдем, посмотришь, - видя, что девушка колеблется, бродяга чуть понизил голос: - Я не знаю, от кого ты бежала, но мне кажется, сейчас тебе лучше затеряться в толпе, - упоминать о собственном намерении обокрасть в толчее слепую он, конечно, не стал. Пресекая возражения, старик подхватил Аннук за локоть и почти потащил в сторону площади, где несколько циркачей уже разминались перед выступлением, зазывая народ обещаниями невиданных чудес почти даром - все-го два динара с каждого! В конце дня артисты получат намного больше: мальчишки-карманники уже шныряли между публикой, выискивая горожан побогаче.
- Она точно умеет жонглировать? - толстый мужчина с сомнением поскреб затылок, провожая глазами недавнее приобретение помощника - невысокую брюнетку с темно-карими глазами и саркастическим нравом. - Ты проверил?
- Да-да, Ксенофилиус, не переживай, - по правде говоря, молодой циркач в глаза не видел эту женщину до сегодняшнего утра, но она была так убедительна, что не поверить ей было невозможно. Дескать, с самого детства открыла в себе актерский талант и всегда мечтала развлекать публику, провела несколько лет в бродячем цирке "Максимус", а потом решила путешествовать в одиночку - простой и складный рассказ Оникс походил на историю каждого отверженного, потому не вызывал подозрения, а ее обжигающий взгляд и обведенные кармином губы сглаживали шероховатости в повествовании, если таковые и имелись. Стоит ли говорить, что за полчаса общения юноша был очарован и поверил бы во что угодно, не только в навыки жонглирования, мечеглотания, огнеплевания и прочие уникальные способности собеседницы.
После короткой пантомимы, вызвавшей одобрительные возгласы у зрителей, настал черед жрицы отдавать себя "призванию". Вздохнув и надев на лицо улыбку, Оникс вышла вперед, поигрывая мячиками и вспоминая, как делал этот болван утром, когда она имела неосторожность зацепиться плащом за разложенное на солнце цирковое снаряжение, засмотревшись на взлетающие к небу кожаные шарики.
Женщина неуверенно подкинула один, затем другой, потом, чуть увереннее, попыталась подбросить сразу два. Но в тот момент, когда пальцы схватили оба мячика, третий выскользнул из рук и гулко ударился о самодельную сцену. По рядам пробежал шепот, и Оникс отвлеклась, снова упустив мячи. Третья попытка оказалась не намного удачнее, и толпа возмущенно загудела.
- Шарлатанка! Научись сначала, а потом выступать иди! - звучало отовсюду, и руки чесались оторвать наглецам языки, а потом скормить собакам, что вертелись неподалеку. Брюнетка уже собиралась показать неграмотной черни, что такое настоящие фокусы, как метко пущенное кем-то яблоко ударилось в ось фургона в паре дюймах от ее головы. Следом полетело второе, и Оникс ничего не оставалось, как ретироваться, кляня на чем свет стоит всех подряд.
- Ну погодите у меня еще! - зло шептала она, тщетно призывая покровительницу - Гера перестала являть свой лик жрице, не соизволив объяснить, за что та наказана. - Так, значит? Хорошо же, - спрятав амулет, Оникс поискала глазами первую жертву. Одно прикосновение - и от несчастного останется оболочка, бездушная, бесполезная. Убивать жрица любила - для таких целей у нее был спрятан кинжал под плащом - но лишить провинившегося личности, того, что составляет его природу, - удовольствие более изысканное.
Когда Оникс уже двигалась к жертве, на глаза ей попался нищий, по-хозяйски ковыряющийся в сумке темноволосой девушки, пока та сосредоточилась на происходящем на сцене. Может, наглость бродяги разозлила женщину, а может, друзья "стрелка", появившиеся из ниоткуда и помешавшие проделать все незаметно, но она сменила направление и, пройдя мимо, легко коснулась руки старика.
В толпе никто не заметил, как остекленели водянистые глаза, и палка стукнулась о камни площади. Уставившись в одну точку, бродяга слегка покачивался, и взгляд его постепенно становился все более бессмысленным. Вряд ли кто-то пожалеет о нем, уж точно не Оникс, расположившаяся у торговых рядов и внимательно наблюдавшая за зрителями.

Из раны на сбитом подбородке сочилась кровь.
Аннук перекатилась на спину, растирая саднившие руки, и чуть не взвыла от досады. Падать ей было не в первой, но со временем, от этого не начинаешь получать больше удовольствия. Добытая недавно палка так и осталась стоять у фонтана, и оттуда от неё глупо было ждать хоть какой-нибудь пользы.
Занятая подобными невеселыми мыслями она не сразу услышала шаркающие шаги, нарушившие спокойствие переулка. Ареса по-прежнему не было поблизости и, если Мо и Герион оказались проворнее, чем она о них думала - дела плохи.
Аннук пошевелилась, но с места не двинулась. Холод от камней уже забрался под лёгкую ткань блузы, и девушка против воли поёжилась, не зная точно, от чего её пробрал озноб. Холод тому виной или страх.
Иллюзий она не имела. Если бывшие напарники её найдут, одной сумки им будет мало. Ущемленная мужская гордость, как правило, материя взрывоопасная. Особенно если задеть её случилось женщине. О том чем именно, в случае неудачи, ей придётся платить, думать не хотелось. 
Циркачка медленно опустила руку на землю, потянувшись к спрятанному в кармане кинжалу. Он уже не раз спасал ей жизнь. И хоть она и отдавала предпочтение словами для улаживания споров - если ты живёшь на улице, нужно быть готовым ко всякому. Слова были для добрых людей, лезвие - для всех остальных. Шершавая рукоять сдвинулась, когда она слегка тронула её пальцами, меняя положение, чтобы в нужный момент было проще достать оружие.
Шаги приближались.
- Чего же ты доченька, - мужской голос был ей совершенно незнаком, и Аннук облегченно выдохнула, подавая доброму человеку руку. Его ладонь оказалась холодной и сухой на ощупь, - смотреть надо под ноги.
- В следующий раз обязательно, - девушка неуверенно улыбнулась, стараясь не глядеть мужчине в лицо.
- Ты цела?
- Кажется, да. Спасибо.
В подтверждение своих слов она аккуратно коснулась раны на подбородке, убеждаясь, что на этот раз удалось отделаться лишь царапиной.
Арес появился, как всегда неожиданно и, едва возникнув в переулке, не преминул облаять старика. Аннук, давно привыкшая, к скверному характеру своего лохматого спутника, постаралась ухватить пса за ошейник, но лишь безрезультатно тронула воздух, явно не рассчитав местонахождения собаки.
- Арес, фу! – но он был глух к её словам и продолжал заливаться сердитым лаем.
Звук этот, отражаясь от старых стен, вихрем носился по закоулку, обещая в скором времени поднять на ноги всех окрестных обитателей. Если Мо и Герион где-то поблизости, то шансы циркачки уйти незамеченной, только что сдуло в трубу.
- Какая у тебя собака! У меня тут где-то было…
- Простите он… - Аннук уже заметно нервничала, комкая ткань юбки в отвороте кармана. Пальцы по-прежнему сжимали древко кинжала.
- Арес!! - На этот раз у неё получилось дотянуться до собаки. Она ущипнула его за ухо, переключив внимание на себя. Животное завозилось, отступая, и сильно дернуло девушку за волочившуюся у самой земли юбку, чуть повторно не сбив с ног. В общем-то, поделом, учитывая, что несколько минут назад он выручил её из весьма непростой ситуации. Но после сам же чуть не загнал в еще более безвыходное положение.
- Не злись, дружок, в следующий раз будет угощение.
- Он не заслужил. Еще раз спасибо за помощь.
Все еще держась за Ареса, комедиантка сделала шаг назад, стараясь расслышать за поднятым гвалтом посторонние звуки.
Кажется, где-то хлопнула дверь и будто бы бежит кто-то? Но нет, через секунду все снова стихло, лишь грозный ветер, вцепившись в хлипкий куст оливы за углом, трепал листья.
Девушка уже собиралась тронуться дальше, когда незнакомый мужчина, взяв её под локоть, сказал мирным тоном:
-  Я не знаю, от кого ты бежала, но мне кажется, сейчас тебе лучше затеряться в толпе.
После некоторого колебания Аннук кивнула. Большего оказалось не нужно, и добрый человек повлек её за собой, вперед по улице. Имени своего называть она не собиралась, пропустив вопрос старца, мимо ушей. Когда только она успела стать такой подозрительной? 
Рука об руку старик и девушка покинули бродяжий город и скоро вышли к краю площади. Мужчина припадал на одну ногу, но к немалому удивлению Аннук, двигался проворно и быстро для своего возраста.
Со стороны базарных рядов неслись пение, смех и гул возбужденных голосов, иногда прерывающихся бранными речами - обычные для таких мероприятий звуки. Она слышала, что сегодня пожаловали купцы из Афин, и про себя посмеивалась, дивясь тому, что столичные «птицы» могли сыскать в этом захолустье. Когда-то это место было крупнее, но те времена давно отошли в историю. Жители разъезжались, в поисках лучшей доли, оставляя скудное хозяйство. Порт, некогда принимавший суда со всей Греции, после смерти последнего владельца медленно захиревал и постепенно превращался в накренившийся памятник былому величию. Храм Афины и тот, ушёл под воду. Сама природа, будто вступив в сговор с богами, решила схоронить город, который итак прожил слишком долгий век.
Главная площадь, насколько могла судить Аннук, была невелика. Расчищенная под прилавки, она находилось на окраине, близко примыкая к брошенным кварталам, но, не заступая на их территорию.
Старик провёл девушку в самый центр, ловко снуя между толпящимися со всех сторон зеваками. 
- Медовый инжир!
- Спелые изюмы!
Голоса торговцев сливались и взмывая над площадью кружили, как дикие птицы. А хватит ли покупателей на это изобилие? – подумала Аннук, обоняя тревожащие сладкие ароматы.
- Красавица, отведай голубиное крылышко, - пропел лавочник, поднимая крышку чана из которого доносились густые мясные запахи. Шествовавший рядом пес недовольно засопел, виляя хвостом. Он явно рассчитывал позже обязательно угоститься крылышком. 
Рядом надрывался цирковой зазывала, обещая прохожим все земные радости, за «смешную» цену. Горожане потянулись вперед, желая увидеть «чудеса, превосходящие истинную магию». Благодетеля, уже оставившего руку Аннук, было не слышно. Толпа вокруг заметно поутихла, ожидая выступления, и только неумолчные торговцы все гнули своё. 
- Шарлатанка! – женщина, стоявшая подле Аннук, потрясла в воздухе грузным кулаком, чуть-чуть не задев девушку.
- Да уж хороша, чудесница, - загоготал мужской смех, - чего б другого показала лучше. Посмотри, какая красотка!
Уже изрядно хлебнувшие вина гуляки опять разразились смехом, радуясь дурной шутке.
- Что там случилось? – циркачка обратилась к старику, но не получив ответа, вновь повернулась в сторону импровизированной сцены. Оттуда уже слышалась разухабистая песенка, призванная утихомирить обиженного зрителя. Лишь кампания, чьи голоса так хорошо слышала Аннук, продолжала гнуть своё, рассуждая, какое именно представление они не отказались бы увидеть в исполнении неудавшейся артистки. 
...Она ничего не заметила. Только услышала краем уха приглушённый щелчок. Это посох нищего упал на землю, чиркнув о ближайший прилавок. Рука девушки, лежавшая на загривке собаки, ощутила, как холка животного напряглась и только лишь.
Нужно было уходить, официально она по-прежнему находилась в бегах, а рано или поздно Мо и Герион непременно явятся на площадь. Куда еще податься не в меру жадным артистам?
- Не шевелись и разойдёмся миром, - чья-то рука властно легла на талию Аннук, сжимая с чрезмерным усердием. Арес глухо зарычал, но девушка лишь продолжила перебирать грубую шерсть, стремясь ничем не выдать ужаса, который в ней пробудил этот голос. 
- Убери его и отойдём потолкуем, - обычно мелодичный говор Гериона, выдававший в нём местного жителя, прорезался сильнее.
- С дружбой мы покончили? Забирайте деньги и оставьте меня.
- Я тебе это и предлагал, если помнишь. Эге, Аннук, не строй из себя оскорблённую невинность. Ничего мы тебе не сделаем. Просто поговорим.
Мужчина притянул её ближе, сжимая пояс юбки грубыми пальцами.
- Убери собаку.
Волосы на холке бурого пса встали дыбом, хвост предостерегающе забился. 
Аннук не двинулась с места, не шевельнулась. Только рука, продолжала ласкать Ареса, распутывая свалявшуюся у ушей шерсть питомца. О нет, прошло то время, когда её можно было так легко испугать. Пускай сердце уже явно не на месте, но и в пятки еще не добралось. И почему молчит старик? Хотя, оно и к лучшему, он ей не помощник.
- Аннук, - голос Героина уже звенел от откровенной злобы.
Пальцы руки, находившейся за спиной, скользнули в карман сумки нащупывая подкладку. Сейчас она сделает такую глупость, что, если удастся выбраться еще долго будет вспоминать, да и город забудет не скоро. Твёрдый камешек, похожий формой на таблетку отыскался быстро. Для верности она надавила по середине, чувствуя, как мнимая твёрдость поддалась и прогнулась от давления.
Аннук так не разу и не использовала эту «шуточку», как называл своё изобретение афинский торговец. Да и купила только лишь ради интереса, потом болезненно жалея о потраченных монетах. Всё думала, что придёт время и она устроит представление не хуже, чем те, в которых она участвовала в детстве.
Комедиантка незаметно вытащила руку, продолжая ковырять «таблетку» ногтем. Но не срослось. Камешек был небольшим и плоским и ей не составило труда спрятать его в кулаке.
- Запомни Герион, от жжения в горле должен помочь разбавленный яблочный сок.
- Чего?
- Главное не вдыхать ртом и все обойдётся.
Комедиантка дернулась в сторону. От неожиданности мужчина ослабил хватку и у неё вышло почти полностью освободиться из столь нежеланных объятий. Как только руки оказались свободными, она с хлопком сомкнула ладони, так, что защипало царапины на коже и резко раскрыла. Сквозь пальцы просыпался белый песок, похожий на муку. Герион рядом надрывно хохотнул, прочищая горло. Дальнейшего Аннук уже не слышала. Под ногами раздался тихий щелчок, кампания мужчин стоящих здесь же затихла, озираясь.
Пока еще прозрачный туман заполнял окружающее пространство, схватывая в круг палатки и по несчастью, оказавшихся здесь людей, комедиантка думала о странных вещах. Пускай она неумелый факир и теперь уже совсем не умеет жонглировать, но отказать ей в том, что она умеет эффектно уходить - мало, кто сможет.
Лишь проведя в темноте столько времени сколько Аннук, начинаешь понимать, сколь незначительным бывает зрение. Её мир за последние несколько лет ужался до невообразимых размеров. Ничего не значили форма, цвет, объем, куда важнее были ощущения и чувства, реже запахи. Сейчас, окруженная со всех сторон привычной темнотой, но совершенно сбитая с толку несущимися отовсюду звуками она металась из стороны в сторону, как пойманная в капкан дичь. Белый дым курился по площади, раскидывая щупальца в разные стороны. «Шуточка» оказалась куда мощнее, чем она могла предположить. Неподалеку вскрикнул торговец, когда завеса распространилась дальше, окутывая лавки. Герион, выпустив руку девушки, сорвался с её "орбиты", но Аннук могла слышать, как он ругается где-то поблизости. И представить растопыренные пальцы, безнадежно шарящие в надежде отыскать опору.
Боль в обожженной руке совсем не чувствовалась, важнее было то, что она просто не знала куда бежать. Мысль эта, парализовывала. В очередной раз рванувшись в сторону и пытаясь нащупать верное направление для побега, циркачка врезалась во что-то живое. Человек, не выше её ростом, вздрогнул, но лишь молча отпрянул от толчка, очевидно, слишком ошарашенный происходящим.
- Прошу, помогите мне уйти с площади. Это вопрос жизни и смерти.
Последнее спасение утопающего. Она произнесла слова до того, как успела все толком осмыслить, не задумываясь над тем, какой странной может показаться эта просьба. Желая лишь одного - оказаться, как можно дальше отсюда.

- А этот что тут стоит? - Герион подозрительно покосился на старика, но тот, не прореагировав, продолжал сосредотачивать взгляд на боковой стороне фургона, как будто именно там разворачивалось событие всей его жизни. На самом же деле опустевший разум нищего отныне мог воспринимать только простые цвета и звуки, да и то порознь, но об этом кроме Оникс никто не догадывался. - Эй, дедуля, подвинься-ка, - мужчина довольно грубо засадил локтем в тощие ребра и уже собрался покрепче перехватить талию Аннук, когда сработала сила инерции, и старик, неловко взмахнув руками, повалился на впереди стоящих зрителей. Те возмущенно зашикали, образовалась небольшая свалка и отвлекла внимание Гериона.
Взгляд Оникс уловил движение в толпе. Несколько мужчин толкались вокруг девушки с большим черным псом, очевидно, выясняя что-то или предлагая составить компанию - привычное дело для площади в разгар рыночного дня. Жрица уже собралась отвернуться, как в этот момент одиночный и оттого громкий хлопок разрезал тишину наблюдения за комедиантами. Из переплетения тел взмыл клочок белого дыма, но не поднялся а к небу, а завис и начал разрастаться вширь. В несколько минут плотная завеса скрыла участников обоих представлений и обратилась к торговым рядам, где перепуганные торговцы судорожно соображали, какой товар можно бросить за наименьшей ценностью, а какой лучше забрать с собой. Проклятья и надрывный кашель прорывались сквозь облако, но оно лишь растягивалось, вбирая в себя шумы и не думая рассеиваться.
Брюнетка видела такое впервые и благоразумно отступила назад. Обладающий магией человек лучше других знает, что на чужое волшебство лучше не натыкаться - достанется ни за что ни про что. Как правило, чары наложить могут все, а вот снять их... Не имея никакого желания задерживаться в забытой богами деревне, жрица поторопилась покинуть зону поражения раньше, чем из нее повалит народ. Но прежде, чем образ неудачливой фокусницы окончательно исчез из поля зрения греков, на нее налетела девушка - та самая, с псом. Мольба в ее словах, сказанных, очевидно, на автомате, подействовала на Оникс. До того, как пришло осознание, женщина схватила незнакомку за руку и свернула в вовремя подвернувшийся переулок. Когти бегущей позади  собаки царапали сухой камень, не в меру длинная юбка хозяйки подметала пыль, но в целом передвигались они быстро. Оникс не могла знать, куда приведет тот или иной поворот, сворачивала наугад и молила Геру спасти ее и навязавшуюся девицу заодно.
Закончилась улица, и женщины оказались перед тупиком. Справа брала начало дорога на разрушенный храм, слева шли склады и скособоченные, ютящиеся друг к другу домишки бедняков. Внезапно эхо донесло шаги преследователей, и Оникс, не долго думая, свернула направо.
- Угораздило меня с тобой связаться, - ворчала она всякий раз, когда девушка спотыкалась, а собака отзывалась хриплым коротким лаем. - Ты что, не видишь, куда идешь? - взорвалась брюнетка, едва удерживая Аннук от падения в воду - они преодолевали хлипкий настил, соединявший опустившийся ниже уровня моря берег с торчащей над волнами частью.
Наконец они добрались до храма, и Оникс толкнула подточенную влагой и паразитами дверь. Каблуки ее застучали по плитам, на звук из соседнего помещения вышел встревоженный жрец - смотритель храма.
- Мир вам, путницы, - он поклонился, стараясь унять беспокойство: здешние жители, исключая ежегодные процессии паломников, не заходили в святилище, считая его проклятым. - Афина мудрая благословляет вас и...
- Умолкни. Ты можешь спрятать нас? - властно оборвала его Оникс.
- Но... - мужчина раскрыл рот от такой наглости и не сразу нашелся с ответом. - Если богине будет угодно...
"К Аиду твою богиню!" - подумала женщина, но произносить вслух не стала. Вместо этого сорвала с шеи знак Геры и показала жрецу.
- А так?
- Для меня честь - предоставить вам убежище, - поняв, что имеет дело с особой более высокого статуса, он поклонился еще ниже. - Сюда, прошу вас.
За алтарем обнаружился потайной коридор. Захватив по дороге факел, Оникс шагнула в темноту и потянула за собой Аннук. Пес вбежал следом, и стоило двери за ними закрыться, как в храм ворвались преследователи.
- Почему они гонятся за тобой? - пол пошел под откос, сквозь неплотную кладку слышался плеск волн. - Кто ты? Эй, - жрица отпустила руку девушки, перехватывая факел, и заметила, что та испуганно замерла, ощупывая воздух вокруг себя, - ты видишь меня? - Она покачала факелом перед ее лицом. Зрачки не отреагировали на свет. - Так ты слепа... Прости. Фокус на площади - твоих рук дело? - спросила Оникс после паузы. Возможно, им придется провести здесь немало часов. Самое время познакомиться.

В детстве крестьянских детей учат возделывать землю и управляться с ухватами, тех, что богаче и знатнее родом - танцевать и правильно вести себя за столом, а одна из первых наук, которая преподаётся всем без исключения детям бродячих артистов, выражается в трёх словах. Магия – это опасно. Это последнее предложение занимало все мысли девушки, бегущей по опустевшим улицам портового города. Но разве можно считать хлопушку магией. Конечно - нет. Даже если хлопушка оказалась чересчур хороша. Однако...
Аннук медленно, словно пробуждаясь ото сна, похлопала ресницами. В комнате, где она оказалась вместе со своей спасительницей, было душно и пахло сыростью. Циркачка дала себе время на то, чтобы прийти в себя и не сразу ответила на вопрос. Лёгкие жгло от быстрого бега. В носу стоял острый запах дыма, потных тел и совсем уж неуместный – земляники. Теперь к этому многообразию добавился запах земли и рыбы. Молча Аннук пошарила вокруг себя и, отыскав ухо собаки, по-дружески за него дёрнула.
Склад ума этой девушки был таков, что, избежав проблем, она больше к ним не возвращалось, отгораживаясь ото всех душевных терзаний и спеша дальше. Происшествие на площади не должно было стать исключением. Она быстро поклялась себе, что больше никогда и близко не подойдёт к тому афинскому торговцу и все же воздала ему должное за качественный продукт, посулила Аресу сладкое на ужин, вспомнила, что деньги в итоге остались при ней, и возблагодарила судьбу за то, что удалось сбежать. На эти рассуждения ушло не больше минуты и когда с ними было покончено, она обернулась на голос.
- Кто ты? Эй.
- А ты? Что такого нужно было сделать, чтобы твердолобый жрец Афины впустил нас в храм? – дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос, Аннук знала это, но ничего не могла с собой поделать, рискуя показаться грубой.
Храм Афины был местом со всех сторон необычным и разительно отличался от любого ему подобного. Единственными его жителями и по совместительству жрецами являлась троица людей слишком похожих на бродяг, чтобы это можно было оставить без внимания. Их редко видели, выходящими за стены храма, еще реже в городе. Люди сторонились их, точно так же, как избегали всего, что имело отношения к проклятому месту. Храмовники, в свою очередь, гнали каждого, кто оказывался вблизи их самопровозглашённых земель. Редкие дни паломничества налагали на такое положение временное поднятие белых флагов. Со временем мольбище превратилось в город внутри города, о котором ходило множество толков, в сторону которого плевали, оказываясь на соседней улице, но еще больше остерегались. Аннук не имела даже теоретического представления, как могло выглядеть подобное место, так что это оставалось только воображать. Она сделала шаг назад и почувствовала, как нога по щиколотку провалилась в ледяную воду. Открытые сандалии тут же намокли.
- Ох. Значит не всё, что говорят выдумки, - пробормотала она и затем вновь повысила голос, возвращаясь к прерванному разговору. Ее руки были подняты, ощупывая пространство вокруг. Не обнаружив никаких преград, циркачка осторожно вышла на сухое место.
- Прости, я веду себя ужасно. Ты спасла мне жизнь, - еще какой-нибудь час назад она бы посмеялась, скажи кто-нибудь, что Мо и Герион представляют действительную опасность. Однако после всего случившегося её мнение кардинально изменилось. Мужчина, который осмеливается поднять руку на женщину, независимо от обстоятельств, звания мужчины тут же лишается и превращается в врага. Хитрости в этой математике немного.
- Я благодарна, - девушка опустила руки, - меня зовут Аннук.
На вопрос о слепоте, незнакомка ответила сама. Комедиантка лишь кивнула, удостоверив факт. 
- Извинения не нужны. Я давно привыкла, - Аннук улыбнулась.
- Фокус на площади - твоих рук дело?
- Случайность. Но... - девушка развела руками, одновременно выражая этим жестом и извинения и покорность судье,  - получилось, то, что получилось. Надеюсь, только никто не пострадал. Ситуация была безвыходной.
Если быть откровенной до конца, ситуация и сейчас была немногим лучше. Отличало их только то, что до этого Аннук хотя бы знала, куда идти и чего ждать от окружавших людей. Сейчас она не могла похвастаться и такой привилегией.
- Ты не сказала, своего имени.
Одновременно с этим словами наверху послышались возбужденные голоса. Каменная кладка глушила звук, и разобрать, о чём шла речь было невозможно. Но, сомнений в том, что люди ругаются, возникнуть не могло. Аннук напряжённо прислушивалась, но все усилия были тщетны. Неужели она настолько разозлила Гериона и Мо, что они решились на погоню. Бред какой-то.
- Да, что не так с мужчинами в этом мире? Сперва они пугливы, как кролики, но стоит появиться женщине и оп, - Аннук понизила голос, переходя на шёпот,  - самый ничтожный из них вдруг разминает шею и пытается учить нас жизни. Смешно.
- У тебя есть факел? Я могу помочь с огнём, если это нужно.
В храме продолжалась ссора. На пол просыпались какие-то предметы, в подвале этот звук отозвался тонким перезвоном.
- Боюсь, мы здесь застряли.

- Просто хорошо попросить, - не думает же девушка, что Оникс раскроет в одночасье все свои секреты, включая принадлежность к жрицам Геры. Такой информацией не делятся с малознакомыми людьми. Да, по-хорошему, и близким лучше оставаться в неведении - мало ли что может случиться. Оникс скрывалась, и знала цену случайно оброненному слову. Эринии не смертные, обмануть их не выйдет. Женщине пока везло, но везение без осторожности недорого стоит.
- Там вода, - предупредила она, когда попутчица оступилась и промочила сандалии. - Мы немногим ниже уровня моря, но лучше не рисковать, - подземные потоки за столько лет существования храма запросто могли вымыть песок из стыков кладки, укрепляющей земляную стену тоннеля, и от неосторожного удара о нее жрице и циркачке, возможно, придется худо.
- А что говорят? - полюбопытствовала Оникс. - Не стоит благодарности, Аннук, - она вежливо улыбнулась, но уже через минуту поняла, что девушка этого не видит. Кончики губ поехали вниз: мало того, что Аннук втянула ее в историю с бандитами, бесчинствующими наверху, так еще отвечать за нее, пока они не выберутся отсюда. "Помогай после этого людям", - женщина фыркнула, и пес зарычал. - Твоей собаке я не нравлюсь, - животное пристально следило глазами-бусинками за ее действиями, как будто она замышляла убийство или что пострашнее, но попыток напасть пока не предпринимало: в общепринятом значении Оникс не была злом. Черные волосы и темные одежды еще не повод записывать в злодеи. Жрица не придерживалась ни чьей стороны: какая разница, с кем сотрудничать - с добром или злом - если это принесет желаемое в наикратчайший срок. Аксиома "на войне все средства хороши" легко подходила и к мирному времени.
- Я не видела всего, но, думаю, обошлось без жертв, - как она и предполагала, взрыв на площади сотворила Аннук. - Больше народу помяли в суматохе. Как тебе удалось это сделать? Ты владеешь магией? - довольно личный вопрос, но брюнетка не относилась к числу тех, кто ходит вокруг да около, прежде чем спросить. Обучение при храме научило ее лаконичности - отдавать приказы нужно четко и быстро.
- Меня зовут Оникс, - после короткой паузы отозвалась она: Аннук все равно не сможет никому описать ее. Наверху упало что-то тяжелое, и обе женщины повернули головы на звук.
- Согласна. Мужчинам мы нужны для удовольствия, так почему бы не платить им тем же? Приручать этих безмозглых баранов, а потом разбивать сердца и заставлять мучиться за пролитые нами слезы и вынесенные побои. Мне лично по душе такая жизнь. Другой они не заслуживают.
Факел постепенно гас, и предложение Аннук оказалось очень кстати.
- Спасибо, - Оникс протянула ей факел и, стряхнув с выступа пыль, села на него. - Как тебя угораздило связаться с этими двумя? Им что-то нужно от тебя?